В сознании сегодняшних москвичей два монастыря, некогда стоявшие рядом (Симонов Старый и Симонов на Новом), слились в один Симонов монастырь.

 История начинается со Старого Симонова монастыря, который основан с согласия и благословения митрополита Алексия и великого князя Дмитрия Ивановича Донского. Его основателем считают племянника и ученика Сергия Радонежского Федора – духовника Дмитрия Донского. Местность, где был основан монастырь, считалась в те времена одной из самых красивых в Москве. В сосновом лесу, раскинувшемся над глубоким оврагом, на высоком берегу Москвы, недалеко от глубоких Медвежьих озер, поставили в 1370 году маленькую церковь Рождества Богородицы. Через 140 лет ее заменили на каменную, которая в сильно перестроенном виде дошла до наших дней. Это та самая церковь, к приходу которой до сих пор относится Кожухово и куда теперь нужно пробираться по территории завода «Динамо». Тогда же, в 1370 году, как гласит предание, в двухстах метрах южнее церкви сам Сергий Радонежский вырыл незасыхающее глубокое озерцо Святое. Позднее оно расширилось и превратилось в Лисьин пруд, который в конце XVIII века москвичи назвали Лизиным.

Сюда, в этот небольшой Старый Симонов монастырь, в 1380 году привез с Куликова поля Дмитрий Донской тела воинов-монахов Троицкого монастыря Родиона (Ариана) Осляби и Александра Пересвета (боярина Бронского). Здесь их могилы находятся и по сей день.

А чуть раньше, в 1379 году, на земле, подаренной купцом Стефаном Васильевичем Ховрой, которая лежала чуть севернее Старого Симонова монастыря, игумен монастыря Федор основал Новый Симонов монастырь. И с тех пор обе обители жили общей жизнью. Только Старый Симонов стал прибежищем старцев-молчальников, то есть более строгой ступенью в монашестве по сравнению с Новым Симоновым.

Кстати, а почему Симонов? Историки считают, что имя к монастырю, слободке вокруг него, улицам, проездам и набережной перешло все от того же С.В. Ховры, который в монашестве принял имя Симона. Есть, правда, и другая версия, согласно которой имя монастырю дала маленькая деревушка Симоновка, находившаяся на месте монастырских строений.

Тесно связан Симонов монастырь с родом Ховриных. В XIV веке Москву наводнили с юга греческие и итальянские купцы. Особенно много приезжало гостей из генуэзской колонии Сурожа на Черном море (гостями тогда называли купцов-оптовиков, привозящих товар из-за рубежа, а Сурожем – теперешний город Судак). Торговали сурожане «суровскими товарами» – драгоценными камнями и дорогими шелковыми тканями. Многие сурожские гости, осев на московской земле, дали свои имена местным селам (Софрино, Тропарево, Ховрино и др.). Таким сурожским гостем и был младший потомок греческих князей Стефан Васильевич. Его сын Григорий получил в Москве некрасивое, но выразительное прозвище Ховра или Ховря, что значит «неряха», «неопрятный человек», «свинья» (ср. «хавронья»). Его же дети гордо носили имя Ховриных. Про этого-то Григория Ховру и сообщает Вкладная и кормовая книга Симонова монастыря: «Григорий Ховра да жена его Агрепена начало учинили Симонову монастырю и церковь каменную большую они возвели и кельи многие они поставили».

Явно стремился Григорий Ховра своими богатыми вкладами в редкие тогда долговечные каменные постройки укрепить свое положение среди московской знати. И ему это удалось. Уже его сын, Владимир Ховрин, пожалован в бояре, занимает у великого князя Ивана должность казначея, строит себе в Кремле «палаты кирпичны». Сын же Владимира, Иван, прозванный Головой, руководит строительством Успенского собора в Кремле. Тогда-то и свела судьба род Ховриных с крупнейшим зодчим XV века итальянцем Аристотелем Фиораванти, строившим Успенский собор и планировавшим стены и башни Кремля. Тогда-то и стали Ховриных почтенно называть Ховриными-Головиными, а потом и вовсе Головиными. История же, своевольно распорядившись, сделала Головиных князьями и графами, а одного из них, фельдмаршала и генерал-адмирала графа Федора Алексеевича Головина, вернула на родные земли близ Симонова монастыря и деревни Кожуховки во время знаменитого «потешного боя» Петра I.

Но это в будущем. А пока Владимир Григорьевич Ховрин строит в Симоновом монастыре храм Успения Богородицы. Этот храм, один из самых больших тогда в Москве, до сих пор высится на массивном белокаменном подклете и весьма изукрашен по-итальянски ( в его перестройке в конце XV века принимал участие ученик самого Аристотеля Фиораванти). Известно, что в XIX веке в храме хранилась икона Господа Вседержителя, принадлежавшая Сергию Радонежскому. По преданию, этой иконой Сергий благословил Дмитрия Донского на Куликовскую битву.

Кроме же монастырского Успенского собора, Владимир Григорьевич и «ограду кирпичну около монастыря сделал». Это была первая в московской архитектуре каменная монастырская ограда, возведенная из нового тогда в Москве материала – кирпича. Его производство только что наладил все тот же Аристотель Фиораванти недалеко от Симонова, в селе Калитникове.

Строительство нового монастыря, его храмов и стен вызвало приток работных людей, и вскоре вокруг образовались слободы. К середине XVI века в Симоновой, или Коровьей, слободке уже селились монастырские люди, сапожники, воротники, плотники, квасовары, кузнецы.

С момента своего создания Симонов монастырь находился на самых опасных южных рубежах Москвы. Поэтому стены его делали не просто монастырскими, но крепостными. И часто, очень часто приходилось монахам становиться воинами.

В 1571 году с башни монастыря смотрел на горящую Москву хан Давлет-Гирей. Столица выгорела тогда за три часа, а в огне погибли около двухсот тысяч москвичей. В 1591 году во время нашествия татарского хана Казы-Гирея обитель вместе с Новоспасским и Даниловым монастырями успешно противостояла крымскому войску. В 1606 году в монастырь царем Василием Шуйским были направлены стрельцы, которые вместе с монахами отражали войска Ивана Болотникова. Наконец, в 1611 году, во время сильнейшего пожара в Москве, возникшего по вине поляков, многие жители столицы укрылись за монастырскими стенами.

В числе немногих Симонов монастырь считался ставропигиальным, то есть управлялся непосредственно патриархом (только семь монастырей в России имели чин ставропигиальных: Соловецкий, Новоспасский, Воскресенский (Новый Иерусалим), Симонов, Донской, Спасо-Яковлевский и Заиконоспасский).

Далеко славился Симонов монастырь и своими воспитанниками. Здесь постригся в монахи и учился знаменитый Кирилл – основатель Кирилло-Белозерского монастыря. Из обители вышли митрополиты московские Геронтий (1473) и Варлаам (1511), патриархи всея Руси – Иов (1588), Гермоген (1606), Иосаф II (1633) и Иосиф (1642). В монастырской келье трудился последователь Нила Сорского князь-инок Вассиан Патрикеев, доказывавший, что «монастырям сел не подобает держати». А рядом, в соседней келье составлял вдохновенные речи против Иосифа Волоцкого лучший оратор и переводчик в тогдашней Москве Максим Грек.

В XVI веке неизвестные зодчие возвели вокруг Симонова монастыря новые крепостные стены с мощными башнями (некоторые историки предполагают авторство знаменитого русского зодчего Федора Коня, строителя стен Белого города Москвы, Смоленского Кремля и стен Боровско-Пафнутьева монастыря). И по сей день возвышается в южном углу мощная шестнадцатигранная башня Дуло, названная по имени предводителя татарского войска, убитого с этой башни стрелой. В западной стене монастыря, обращенной к реке Москве, существовала Тайницкая башня с потайным ходом к реке, который обрушился в 1840 году. Осталась с тех времен Солевая башня в юго-восточном углу монастыря.

Славилась на всю Москву и монастырская колокольня. Да и колокольный звон, судя по летописям, был на той колокольне незаурядный. Так, в Никоновской летописи помещена специальная статья «О колоколах», в которой говорится о сильном и чудном колокольном звоне, доносившемся, по мнению одних, от соборных колоколов Кремля, а по мнению других, от колоколов Симонова монастыря. Существует также знаменитая легенда, что накануне штурма Казани молодому Ивану Грозному ясно послышался звон симоновских колоколов, предвещающий победу.

Поэтому и к самой симоновской колокольне москвичи испытывали почтение. И когда к XIX веку она пришла в ветхость, то известный архитектор Константин Тон (создатель русско-византийского стиля в московской архитектуре) возвел в 1839 году над северными воротами монастыря новую. Крест ее стал самой высокой точкой Москвы (99,6 метра). На втором ярусе колокольни располагались церкви Иоанна, патриарха Царьградского, и святого Александра Невского, на третьем – звонница с колоколами (самый большой из них весил 16 тонн), на четвертом – часы, на пятом – выход на главу колокольни. Построили это величественное сооружение на средства московского купца Ивана Игнатьева.

«Его удар повторялся приблизительно каждые 25 секунд. Он доносился также со стороны Замоскворечья. Он овладел мною; особенность этого колокола заключалась в его величественнейшей силе, в его строгом рычании, параллельно с гулом. Надо прибавить, что рычание это и придавало ему какую-то особую оригинальность, совершенно индивидуальную. Сперва, в самый первый момент был я испуганно поражен колоколом, затем испуг быстро рассеялся, и тут открылась передо мной величественная красота, покорившая всего меня и вложившая в душу сияющую радость. До сей минуты запечатлелся этот звук во мне! Оказалось, этот колокол был Симонова монастыря».

Это из воспоминаний уникального человека, гениального русского звонаря Константина Константиновича Сараджева. Уже в советское время, после закрытия Симонова монастыря доводилось иногда ему звонить и на симоновской колокольне.

Cлавился Симонов монастырь не только колокольным звоном. Широко известен также симоновский распев, который сложился и исполнялся в монастыре. В библиотеке Московской консерватории до сих пор хранятся произведения уставщика Симонова монастыря, иеромонаха Виктора. В 1849 году симонов распев был издан Придворной певческой капеллой. Особую известность из распева получила Херувимская песня, обработанная для четырехголосного хора знаменитым Бортнянским.

А в век дворянских любезностей и сентиментальных повестей обессмертил Симонов монастырь Николай Михайлович Карамзин:

«... всего приятнее для меня то место, на котором возвышаются мрачные, готические башни Симонова монастыря. Стоя на сей горе, видишь на правой стороне почти всю Москву, сию ужасную громаду домов и церквей, которая представляется глазам в образе величественного амфитеатра: великолепная картина, особливо когда светит на нее солнце, когда вечерние лучи его пылают на бесчисленных златых куполах, на бесчисленных крестах, к небу возносящихся! Внизу расстилаются тучные, густозеленые цветущие луга, а за ними, по желтым пескам, течет светлая река, волнуемая легкими веслами рыбачьих лодок или шумящая под рулем грузных стругов, которые плывут от плодоноснейших стран Российской империи и наделяют алчную Москву хлебом.

Читая эти строки, невольно пытаешься увидеть окрестности монастыря конца XVIII века. Увидеть и сравнить их с теперешними...

А тогда, после того, как Б.М. Федоров переделал сентиментальную повесть Карамзина «Бедная Лиза» в пьесу, и роль главной героини сыграла в ней несравненная М.С. Воробьева, влюбленные москвичи толпами стали гулять по берегу пруда, названного Лизиным, и вырезали на деревьях свои имена. Появилась даже язвительная эпиграмма на это паломничество:

«Здесь Лиза утонула, Эрастова невеста,
Топитесь, барышни, для всех здесь будет место».

Немного сегодня осталось от некогда богатого монастыря. На месте Святого (Лизиного) пруда высится ныне административное здание завода «Динамо».

Интересные воспоминания оставил о начале XX века писатель А. Ремизов.

«Симонов – место встречи «порченых» и «бесноватых». Их свозили со всех концов России в Москву: среди белых попадали черные – кавказские, и раскосые – сибирские, и желтые – китайские. После обедни их «отчитывал» неустрашимый, быстрый голубоглазый иеромонах о. Исаакий: говорком, шелестя, как листьями, словами молитв, изгонял он бесов. Но не столько само изгнание – бесы что-то не очень слушались Симоновского иеромонаха! – а подготовка во время обедни – это подлинно «бесовское действо!» – зрелище потрясающее. ... Бесовский пожар в Симонове ни с чем не сравним – зрелище ошеломляющее. Еще показывали: под стену монастыря подкапывающуюся гигантских размеров лягушку-демона, обращенного в камень; эта лягушка, о ней знала вся Москва, была как раз к месту и дополняла бесовское скопище. Есть странные любители смотреть покойников, а бесовское зрелище еще заразительнее: стоит раз взглянуть, как потянет еще и еще, не пропуская. В Симоновом народу и в будний день, как на праздник; на недостаток богомольцев нельзя было пожаловаться!»

В 1919 году было закрыто знаменитое Симоновское кладбище. Но до сих пор в земле, под местным Детским парком, покоятся: первый кавалер ордена святого Андрея Первозванного, соратник Петра I, Федор Головин; глава семибоярщины, трижды отказывавшийся от русского трона Федор Михайлович Мстиславский; князья Урусовы, Бутурлины, Татищевы, Нарышкины, Мещерские, Муравьевы, Бахрушины.

До 1924 года здесь стояли надгробия на могилах русского писателя С.Т. Аксакова и рано умершего друга А.С. Пушкина поэта Д.В. Веневитинова (на его надгробной плите чернела эпитафия: «Как знал он жизнь, как мало жил»).

В 1923 году в помещении монастыря был открыт музей, который вел активную археологическую работу. Он просуществовал до 1929 года. А ночью 21 января 1930 года, в канун годовщины смерти В.И. Ленина, были взорваны все церкви, большая часть стен и башен. И через три недели здесь уже возводили по проекту братьев Весниных Дворец культуры ЗИЛ.

И только в 80-е годы удалось отвоевать у завода «Динамо» его компрессорную станцию – церковь Рождества Богородицы в Старом Симонове.